— Я рада, что все закончилось, и буду счастлива продолжить служить вам, мой господин, но буду страшно скучать по вашим друзьям!

— Они не мои, а наши! — заявил он, дождался моего подтверждающего кивка и поинтересовался моими планами.

Я сначала удивился, а потом сообразил, на что он намекает, и пожал плечами:

— Сейчас заскочим в поместье, оставим половину смены телохранителей и одну машину, прихватим с собой пару горничных, ибо вся прислуга из Фарас ал-бахра приехала в Медину, и поедем дальше.

Парень благодарно прикрыл глаза и снова сменил тему разговора. На этот раз запоздало извинился за то, что нас не покормили, сослался на Рамадан и получил тем же самым по тому же месту — выслушал мои извинения за то, что ближайшие двое суток мы «будем есть, как не в себя, а ему придется кусать локти». Посмеялся, признал, что в компании друзей отдельные церемонии не нужны, поймал мой взгляд и как-то странно усмехнулся:

— Будешь смеяться, но я не верил в то, что Волконские пойдут навстречу твоей прабабушке. Поэтому здорово перенервничал. А сейчас меня начинает отпускать…

…В поместье заскочили буквально на полчаса. Навестили туалеты, переоделись, отправили отдыхать пять пестунов из семи, загнали Варю, Аню, Кнута и Щелчка во внедорожник охраны, загрузились в свой и снова выехали под палящее солнце.

«Потеря» четвертой машины положительно сказалась на динамике движения кортежа — сто восемьдесят километров до моего владения на Красном море пролетели за час с минутами, въехали в распахнутые ворота и онемели. Сразу по двум причинам. Первая была донельзя прозаичной: поместье Фарас ал-бахр перестраивалось со страшной силой, благодаря чему напоминало разворошенный муравейник. Нет, бардака, как такового, не было — все добро, находящееся под открытым небом, стояло на дорожках и было аккуратно накрыто защитной пленкой, но от количества рабочих в одинаковых спецовках рябило в глазах. Так что с этим я как-то смирился. Вернее, оценил размах работ и зауважал Волконскую еще больше. А вот от размеров и вида яхты, возвышавшейся над водой метров на пять, выпал в осадок надолго.

Нет, в подземный гараж заехал самостоятельно. И припарковался тоже. Но продолжал видеть фиолетовую трехпалубную красавицу с угольно-черным остеклением, плавно покачивающуюся у причала, и отказывался понимать, как меня угораздило принять в дар такую громадину!

О том же самом думал и после того, как выбрался из машины, поднялся по лестнице, вышел во двор и, отправив народ к яхте, уделил немного времени старшему «объекта». Вернее, познакомился с кряжистым мужчиной лет пятидесяти пяти, заступившим мне дорогу, и выслушал доклад о состоянии поместья, ориентировочных сроках его сдачи в эксплуатацию и мелких нестыковках с местными поставщиками. В последний вопрос вникать не стал, решив не забивать голову тем, что от меня никак не зависит. Поэтому Олег Иванович переключился на «Фиалку» и сообщил, что она готова к выходу в море, то есть, в нее уже загружено все необходимое для полноценного отдыха десяти человек.

В этот момент я сообразил, что раз она уже моя, значит, трепыхаться поздно, и вспомнил, что нас, собственно, одиннадцать. Потом додумался, что яхта — ни разу не автомобиль, задумчиво почесал затылок и после недолгих размышлений пришел к выводу, что Мирослава Михайловна не могла не озаботиться подбором человека, способного управлять этой посудиной, ибо заранее знала, что мне подарят, наверняка догадывалась, что я приеду сюда с Даудом, и не стала бы выставлять в дурном свете. И ведь не ошибся — как выяснилось в конце все того же доклада, такой человек прибыл еще накануне. Облазил «Фиалку» с носа до кормы с каким-то артефактным сканирующим комплексом наперевес, заменил ИИ и то ли восемь, то ли девять электронных блоков, смонтировал базу под армейские разведывательные и ударные дроны, разместил на борту килограммов четыреста всевозможного оружия и боеприпасов, протестировал имеющееся оборудование и разок вывел «лодку» в море, где погонял в предельных режимах!

«Добросовестная личность…» — отрешенно отметил я, поблагодарил Олега Ивановича за обстоятельный доклад и отправился вдогонку за своими. А через пару минут нашел Харитона Владимировича Чагина, высокорангового мага Воды с выправкой профессионального офицера, выслушал еще один доклад, слава богу, куда лаконичнее первого, и поинтересовался, почему мои спутники все еще слоняются по пристани.

— Поднимутся. После того, как получат разрешение командира, то есть, ваше… — отрезал отставной моряк, описал основные правила поведения на борту «корабля», открыл потайной шкафчик, в котором обнаружилась сменная обувь всех размеров, и дал время переобуться. Увы, потом продолжил грузить — сообщил, что на «Фиалке» имеется хозяйская каюта, четыре двухместные пассажирские и одна трехместная для экипажа. Потом заговорил о тактико-технических характеристиках яхты, но я воспользовался первой же паузой, чтобы изъявить свою волю:

— Харитон Владимирович, сегодня мы выйдем в море всего на несколько часов, так что запускайте на борт моих гостей, снимайтесь с якоря и выводите «Фиалку» из марины. А обо всем остальном поговорим чуть позже…

Глава 23

Часть 1

…Где-то через полчасика после выхода из марины выяснилось, что Кнут не создан для моря. Да, своевременная помощь Мавии, съевшей не одну стаю собак на помощи подобным страждущим быстренько избавила Молниевика от тошноты и перевела в ряды водоплавающих, но Щелчку и спевшимся с моими телохранителями Раифу с Хайдаром не пришлось придумывать причину для беззлобных подначек. Впрочем, вся компания вояк расслаблялась на корме, а мы, то есть, Дауд, Мавия, Валя и я, загорали на носу. Благо, там находилась специальная зона для любителей солнечных ванн.

Варя с Аней тоже там появлялись. Когда приносили постящимся воду, а нам с Незаменимой свежевыжатые соки и мороженое. Но это случалось не так уж и часто. Так что все остальное время эти особы, изображавшие горничных, воевали с кухонным оборудованием, готовили ужин, наводили уют в каютах и снабжали вкусняшками Харитона Владимировича, управлявшего «Фиалкой»… в рубашке под цвет ее корпуса.

Кстати, яхта оказалась не только фантастически красивой и невероятно роскошной, но и чрезвычайно быстрой — в экономичном режиме шла по морю со скоростью девяносто два километра в час, а на форсаже разгонялась аж до ста двадцати! Не «проседала» и по всем остальным параметрам, начиная с управляемости и заканчивая оснащением: по словам Чагина, «в прошлой жизни» командовавшего торпедным катером, «эта красотка» слушалась руля, как не каждый автомобиль, была способна выйти в любую точку Красного моря абсолютно «самостоятельно» даже в самую жуткую непогоду и имела на борту радиолокационное оборудование, практически не уступающее военным аналогам. Отдельного внимания, по мнению моряка, требовали живучесть, автономность и артефактная начинка: да, яхты с наших, российских, верфей и так превосходили большинство западных аналогов чуть ли не на голову, но этот экземпляр, построенный по заказу какого-то миллионера с традиционно неспокойных Карибских островов и перекупленный Аль Саудами чуть ли не в день сдачи заказчику, «навернули» соответственно изначально завышенным требованиям. Так что на «Фиалке» можно было не бояться довольно серьезных штормов, проплывать на одной заправке порядка семисот километров и не дергаться из-за морской живности, назойливых птиц и «чужих» аквалангистов — искин яхты в автоматическом режиме контролировал все живое в радиусе семидесяти метров, в дрейфе или при стоянке на якоре отгонял акул, чаек и тому подобную живность точечными воздействиями инфразвука, ультразвука и чего-то там еще, а подводным пловцам устраивал похохотать в одном из трех предустановленных вариантов.

В общем, игрушка была о-го-го. И большая часть моего сознания пела от восторга. А меньшую плющило по полной программе. Из-за того, что рядом не было матушки, Славки, Раисы Александровны и Янки, из-за того, что этой яхте было суждено выходить в море раз в сто лет, и из-за того, что даже в эти разы мне, физику, привлекшему к себе слишком много внимания сильных мира сего, не грозил нормальный отдых без телохранителей-надзирателей, горничных с личными кладбищами и спутникового контроля! Вот я и страдал. Да, делая вид, что все прекрасно, но очень добросовестно. А потом поймал себя на мысли, что туплю, и набрал Суккубу.